еще какой скрывающийся, смени к сенсорам батарейки=)Добавлено (26.08.2008, 19:39)
---------------------------------------------
Великина расползается по сети как вирус и я этому получается тоже способствую, ну пофик, близко...
Выдернули, раздавили, растоптали, пережевали конечности, мятою куклою бросили об асфальт.
Перезвоню!
Чтобы ты подавился своим «перезвоню». Чтобы эта гребанная телефонная трубка вросла в твой подбородок и каждый раз пищала уа-уа. Каждый раз, когда ты соврешь и так громко, как это можно. Уа-уа.
Любовь – звук рвущейся ткани. Когда ты первый раз не можешь застегнуть пуговицы, и когда он смотрит в другую сторону, и даже тогда когда у тебя нет ничего кроме кота и корвалола – кто-то рвет ткань, и ты слышишь звук раздираемых нитей.
В браке она дохнет. Крепкий брак основывается на понимании, понимание на дружбе, а дружба это могильный памятник тому, что было когда-то. Это как будто монополия – судостроительный цех еще не твой, и ты с замиранием сердца кидаешь фишки. Раз-два-три – удалось. И вот ты уже крепкий промышленник, на твоих счетах полно денег, но момент игры потерян: фиолетовое поле перестало быть ценным. Ты не вожделеешь.
Счастливой? Забудь! Черт бы побрал всех этих плюшевых, обменивающихся открыточками, шепотом говорящих на лестницах, лица лишенных девочек и мальчиков. Черт бы побрал все эти спальные районы, семейные программы для молодоженов, и трогательные орхидеи в капсулах. Черт бы побрал! Столкновение, несовпадение, недоуменное «как же так могло быть» и душная ночная подушка, вгрызаясь в которую ты подыхаешь от пыли и слез, подыхаешь изо дня в день, и карой тебе то, что ты попросту не сможешь сдохнуть.
Дневники? Нет. Это не такие дневники, в которых ты рисуешься «прочитай, я охуительная, особенно в третьем, почитай». Это то, что ты боишься сказать, и даже не потому что ты хорошо воспитан, а потому что от произнесенной фразы тебе становится противно, противно от самого себя. Потому что ты слаб, ты - теплая дождевая лужа, в которой так просто поковырять пальцем, в которую так просто плюнуть, плюнуть и пройти мимо, или даже просто пройти. И ты прячешь.
А еще это утра. Утра по своей силе одинаковые – или ты мертв, или ты жив, но главное – чтобы он еще помнил эти семь цифр. Чашка кофе, «а вдруг это произойдет», праздный наряд – «а вдруг он увидит», и, конечно же, без шапки – «если вдруг какой-то бес его дернет, пусть он запомнит, что у меня умопомрачительные волосы». Вечером, простуженная, давясь соплями, ты сядешь в продавленное кресло, напишешь «-1», и в первый раз похоронишь «вдруг». Твоим стержнем будут оставшиеся 364.
А еще… А еще это дело одного. Только у одного есть чувство потери. И чтобы там не говорили, этот один сильнее, потому что это у него выдрали, потому что это он был мир. Мир, в котором было все, кроме права рвать ткань.
